>Масла в огонь добавила и революция в Испании 1820 года
А про Веронский конгресс гг. декабристы забыли?
>Испанская конституция дала просвещенным россиянам надежду на построение в своем Отечестве справедливого общества.
Каким надо быть дегенератом, чтобы на основе русских генетических быдлорабов строить вторую Испанию у себя в стране.
Иностранцу, приезжающему в Мадрит, больше всего бросается в глаза то особенное внимание, которое обращают испанцы на рекомендательные письма. В этом отношении француз, может быть, наговорит больше любезностей, англичанин будет кормить частыми обедами, но у одних только испанцев можно найти эту неутомимую, добродушную приветливость, эту обязательную готовность всячески быть вам полезным. Раз рекомендованные испанцу, вы можете располагать им, его временем, его связями. "La casa esta a la disposicion de usted" (мой дом в вашем распоряжении), -- говорит вам прежде всего испанец, и это не одна пустая фраза, вы можете прийти туда, когда хотите, и всегда будете радушно приняты. Вообще испанец учтив и приветлив с достоинством, без предупредительности; при обычном спокойствии своем он не расточителен на любезности, но будьте уверены, вы никогда не будете ему в тягость, никогда не обойдется он с вами холодно. В Испании никогда не употребляют слова ты, разве между самыми близкими друзьями. Если генерал обращается к солдату, он говорит ему: usted -- ваша милость. То же самое с слугами; дети, играя на улице, говорят друг другу: mire usted -- посмотри, ваша милость.
Все эти посетители Puerta del Sol важно беседуют, завернувшись в свои широкие плащи. По временам из плаща выставляются руки, которые вертят маленькую папироску, слышится обычное: hagame Usted el favor, {сделайте одолжение, ваша милость (исп.).} папироска закуривается, и разговоры идут с тем серьезным, изящным достоинством, с тою flema castillana, {кастильской флегмой (исп.).} которыми из всех народов Европы владеют одни только испанцы.
Вскоре по приезде моем в Мадрит я отыскивал одну улицу, где мне надобно было сделать визит. Улица была далеко, и я расспрашивал о ней у прохожих. Между прочим, отнесся я к одному бедно одетому человеку. "Если хотите, я провожу вас туда", -- отвечал он. Мы пошли. Дорогой вздумал я сделать еще несколько визитов, и, намереваясь заплатить этому человеку за труд его, просил дожидаться меня на улице. Визиты мои продолжались часа три; вожатый мой говорит мне, наконец, что он не может долее оставаться со мною. Я подаю ему дуро (5 руб. асс.), благодаря его за одолжение. "No, sefior, no, muchisima gracia" (нет, сударь, нет, покорнейше благодарю). -- "Но почему же вы не хотите получить за ваши труды, я отнял у вас время..." -- "No, senor, gracias, soy pobre, pero soy caballero" (нет, сударь, благодарю, -- я беден, но я кавалер), -- и, раскланявшись, кастильянец ушел от меня, оставив меня в замешательстве и с деньгами в руке. Никогда не случалось мне, давая за труды прислуге, встретить недовольную мину. Если слуга испанский очень доволен, это выражается только тем, что он прибавит к своему обычному "gracias" (благодарю) "gracias, caballero" (благодарю, кавалер). Вообще чувство личного достоинства в этом народе поразительно; недаром существует у него пословица: "Король может делать дворянами, один бог делает кавалерами".
Женщины высшего света иногда катаются в колясках, иногда прогуливаются пешком, рядом с manolas (мадритскими гризетками), чиновницами и куртизанками, которые играют на Prado не последнюю роль. Впрочем, испанская аристократия не считает для себя неприличным мешаться с толпою, и меня всего более поражает здесь это тонкое чувство приличия, эта изящная вежливость, чуждая всякой приторности, которая царствует без исключения между всеми классами народа. Сколько раз случалось мне видеть, как на Prado простолюдин в своем плаще останавливал гранда или генерала, прося у него сигары закурить свою, -- и те всегда вежливо подавали ее ему.
А вот одна черта из здешних нравов, которая меня поразила: в то время, когда на площади толпы народа и солдаты ежеминутно готовы были броситься в драку, один простолюдин в плаще проходил по площади, свертывая свою папироску. Поравнявшись с полковником, который с обнаженною шпагою командовал постом, он с достоинством кивнул ему головою, прося закурить свою папироску у его сигары, которую тот курил. Полковник тотчас подал ее ему. Поблагодарив легким наклонением головы, простолюдин спокойно продолжал свою дорогу.
Испанский мужик исполнен достоинства; вид его горд, все манеры знатного барина. Он говорит с кем бы то ни было тоном совершенного равенства. И немудрено! Знаете ли, что еще не далее как в 1621 году ужасное запустение полей заставило Филиппа IV давать дворянское достоинство тем, которые станут заниматься обработыванием земли! Не знаю, многие ли старались этим путем достигнуть дворянства, но во всяком случае и это обстоятельство, между многими другими, о которых я уже говорил, имеет следствием то, что испанский мужик нисколько не считает себя хуже кого бы то ни было или занятия свои сколько-нибудь унизительными. А вот еще одна из оригинальностей Испании: в образованных странах Европы праздность считается пороком, в Испании нисколько. В Европевсякий старается разбогатеть, чтоб выйти из своего низшего положения, -- испанец богатеет для того, чтоб остаться тем, что он есть. Может быть, во всем мире нет работника лучше испанца, но он работает только для того, чтоб иметь самое необходимое, а все остальное время он предпочитает по целым дням стоять, завернувшись в плаще, на городской площади, разговаривать о разных новостях или молча вертеть и курить свои papelitos (папироски). Каждый водонос, наконец, нищий так искренно убеждены в своем равенстве со всеми, что никогда не считают за нужное доказывать словами или поступками, чем бы то ни было, это равенство, полученное ими при рождении, и слепой нищий, желая закурить свою сигару, скажет, чему я не раз был свидетелем, гранду Испании: "Tiene ud lumbre, Marques?" (есть у вас огонь, маркиз?), и маркиз подает ему свою сигару без малейшего удивления, но зато и нищий никогда не перестанет оставаться нищим, сын мужика никогда не подумает сделаться владельцем или маркизом. В Испании никто, кроме офранцуженного среднего сословия, не старается стать выше своего звания.
После падения Римской империи (простите, что я начинаю так издалека) вся Европа была завоевана и занята варварами; племя победившее и племя побежденное поселились на одной и той же земле, одни как властители, другие как вассалы. Ведь история Франции и Англии есть не что другое, как постепенное освобождение племени завоеванного. Казалось бы, что французская революция, провозгласив политическое, гражданское и религиозное равенства, должна была заглушить самое воспоминание о прежней взаимной борьбе и ненависти; но такова глубина этой ненависти, что она пережила даже и самую причину ссоры. До сих пор случается во Франции слышать возгласы на аристократию; и как ни бессмысленны, как ни пусты эти возгласы, они еще пробуждают в народе смутное раздражение. Знать, воспоминание веков не изглаживается в один день! Но оставим эту простительную щекотливость молодого общества и обратимся к Испании.
В Испании не найдете вы ничего подобного; здесь дворянин не горд и не спесив, простолюдин к нему не завистлив; между ними одно только различие -- богатство, и нет никакого другого. Здесь между сословиями царствуют совершенное равенство тона и самая деликатная короткость обращения. И не только гражданин, но мужик, чернорабочий, водонос обращаются с дворянином совершенно на равной ноге. Если им открыт вход в дом испанского гранда, они пойдут туда, придут, сядут и говорят с своим благородным хозяином в тоне совершеннейшего равенства. Причина таких удивительных для нас отношений должна заключаться в самой истории Испании, и именно в том, что в Испании никогда не было плебейства, простонародья, что испанский мужик не принадлежит к племени завоеванному, а дворяне -- к племени завоевательному. Новая Испания началась с изгнания мавров; только с этого времени здесь ведут свое начало права на владение землею. Но самое это изгнание показывает, что в Испании остались одни только победители. Известно, как после завоевания маврами всей-Испании горсть смелых и непреклонных людей, укрепившихся в горах Астурии, сделалась впоследствии спасителем и знаменосцем национальной независимости. По мере того как силы их увеличивались, завоевали они постепенно провинции Леон, Кастилью, Арагон, оттесняя мавров далее и далее, и, наконец, взятие Гранады уничтожило политическое значение мавров в Испании. Тогда духовенство принялось истреблять самые следы исламизма. Инквизиция приняла побежденных арабов в свое ведомство, предавала их пыткам, принуждала отказываться от своей одежды, языка, наконец изгнала их всех из Испании. Быть низкого происхождения, по понятиям испанца, значило иметь в своих жилах кровь арабскую, кровь племени, вдвойне презираемого как неверное и как побежденное. По той же самой причине дворянство испанца состоит прежде всего в том, чтоб быть старинным христианином; и это одно достоинство старинного христианина, -- если его считает за своим родом самый последний носильщик, он гордится им, и в глазах его оно равняет его с самыми важными лицами в государстве. Между здешними aguadores (водоносцами), которые все почти из Астурии, много дворян; они знают это и величаются своим происхождением. Yo soy mejor que mi amo (я больше дворянин, я благороднее моего хозяина), -- говорит aguador, приняв гордый вид и держа свое ведро воды на плече. И действительно, самые старые и благородные фамилии стараются отыскивать начало своих родов преимущественно в Астурии. А так как в прочих провинциях все равно участвовали в изгнании арабов, то всякий гордится на свой манер, и все обращаются между собой на равной ноге, потому что, повторяю, самое великое и главное событие испанской истории есть борьба против исламизма; от нее ведут начало свое и собственность, и дворянство, и только из нее можно объяснить политическое могущество духовенства в Испании8 и огромные владения дворянства.
Причина того всеобщего уважения, которым всегда пользовалось в народе дворянство, заключалась в том, что предки его были первоначальными освободителями Испании от ига арабов. Тогда как народ занимался земледелием, дворянство билось с неверными и расширяло границы испанского христианства. Отсюда происходит почтение, оказываемое ему народом, но опять в этом почтении не было ничего подданнического, именно потому, что между дворянином и самым последним мужиком здесь не лежала бездна завоевания, как в остальной Европе, а только одна различная степень деятельности и храбрости. Теперь несколько слов о владениях дворянства.
"Нет больше Пиреней!" -- говорил Людовик XIV, -- а эта масса высоких гор, всею роскошью растительности обращенных к Франции и показывающих Испании только свои голые скалы, эта трудность сообщений, поставленная природою между Франциею и Испаниею, и далее, эта почва, плодородная и заброшенная, эта пустыня у самых ворот Франции, созданная беспечностию и леностию, -- этот народ столь благородный, прекрасный, исполненный достоинства, так роскошно наделенный природою всеми благами -- и нищенский; эта страшная упрямость характера, эта страстная приверженность к прошедшему; этот дух исключительности и уединения в эпоху, когда все стремится к сближению... и, наконец, эта так называемая революция, которая так же мало походит на революцию, как вооружение рыцаря на наш фрак, -- все это здесь необыкновенно действует на душу, на воображение, а главное, возбуждает самый страстный интерес к этой благородной стране, имя которой каждый сын ее не произносит, не прибавив: "несчастная"!
>«Русский народ свободный и независимый не есть и не может быть принадлежностью никакого лица и никакого семейства»
Сказки 2% либерашьего говна 19 века, масксимально оторванного от народа. Настоящий русский глубинный народ давно высказал свое мнение по этому поводу.
Н.А. Мельников, вспоминая свой разговор, когда ему было 14-15 лет, с бывшим крепостным своего деда Фомой Ивановичем, указывает: «Я высказал недоумение по поводу того, как это было возможно, чтобы один человек безраздельно владел другим, и доказывал, что такое владение противоестественно и безнравственно. «Нет соколок, не так все это» – ответил Фома Иванович. «Верно ты сказал, что Господь сотворил человека свободным. Да только не та эта свобода, про которую на бумаге печатают, да на перекрестках кричат. Настоящая свобода Адаму праотцу была дана. Не оправдал он Божьего дара, ослушался Господа. С тех пор только на небе свобода осталась, и мы узнаем еѐ на том свете. На земле же все рабы либо друг другу, либо самим себе. Я, примерно, дедушке твоего раб, он – царским рабом, царь трону своему раб, а все мы вместе рабы перед Господом Богом. И позора в рабстве я не вижу никакого».
Минимум 500 лет народ русский постоянно подновляет и выстраивает заново эту исконно русскую национальную вертикаль власти.
Кучка идиотов. Но суровый приговор сделал из них мучеников, а дальше пошел миф о том, что они пошли на плаху ради свободы русского народа.
Они лжеци как ты догадался вся палики это ложь абсолютно ложь все что окружает все Иблис
1)Хотели как лучше.
2)Были далеки от народа.
3)Устроили бы диктатуру с террором и гильотинами во славу свободы.
Вывод: будто что-то плохое. Моим предкам крепостным было откровенно пофиг: что эта хунта либерах, что Романовы...
У предков появились бы права, но зато начался бы бардак и неразбериха с засильем криминала - по причине перестройки государства.
Возможно их село бы даже прониклось идеями: православия-самодержавия и даже воевали за сторонников монархии. Но ретроспективно - это все сорта гавна.
Алесандр 1 развел либеральную мудню, все намекал на конституцию, все мечтал о свободке и отмене крепостного права...Но это все маниловщина была. На деле он не делал нихуя.
Но и против то он тоже не делал.
Так что декабристы действовали вполне ожидаемо: им годами намекали о свободке, о смене режима и реформах...А тут еще Саня откис как-то мутно(может сам ушел в монахи). Так что могли бы дворяне с АГП просто сидеть и ждать нового царя? По мне так нет.
Просто Николай шустрой подсуетился с присягой.
Масоны, либерасня, предатели Отечества.
Пашкин всё правильно сделал.
Оранжевая революция, раскачивание лодки, англичанка гадит, большая игра
На Дваче естессно.
Так то, вообще, масонство было модой.
Причем модой зачастую запретной его то запрещали то одобряли, особенно когда Мальтийский орден стал в чести.
Практиковали в основном "Дикое масонство" - т.е. колхозили как могли, косплеили в основном франкомасонство но позже стали косплеить и британские ложи а также шведскую школу.
Большинство декабристов были масонами.
причем многие из них относились к высоким рангам масонства.
Так то - масонство запретили в 1822г. что наводит на конспирологические домыслы о Декабрьском путче как о мести масонов
Восстание случилось не на пустом месте, как часто бывает в России, русский народ, совершивший огромный подвиг, принесший огромные жертвы ради независимости Отечества, после победы от власти не получает ничего.
Александр 1 дал конституцию Польше и Финляндии. До этого освободили крестьян в Прибалтике. А русские не получили ничего кроме военных поселений. Восстание декабристов вызвано обманом Александра, несовершенными реформами.
>>855688
ИМХО, если бы французы завязли в России, как в Испании, на несколько лет, а сами россияне воевали бы на предел сил, всей сьраной, плюс куча патриотического контента от художников, писателей, журналистов, то могло БЫ взлететь. Рождение субъектности в народным массаз, хуё-моё. А так зашли-вышли, спалили Москву (и заебись, фискальные и кредитные документы погорели) и ВСЁ.
>Царь ебёт русских, но одновременно заигрывает с европейцами, представляясь либеральным монархом
Властитель слабый и лукавый
Плешивый щёголь, враг труда.
Нечаянно пригретый славой
Над нами царствовал тогда.
>как в Испании
Самим испанцам это не помогло: после победы над Боней пришла реакция, а потом целая куча гражданских войн и революций.
Да, Наполеон, походу, кругом виноват))).
Надо было ему родиться раньше, - у Ришелье бы был заебатый полководец. Или вся бы Америка была франкоговорящая. Или позже, тогда бы или прусско-французскую могли не проебать, а то и "Удар серпом" Манштейна-Клейста могли бы сдефать.
Да-да, знаю, что Боня взлетел только благодаря ВФР. В другое время чурка-понаех с Корсики был бы пожизненным летёхой в заштатном гарнизоне
>Надо было ему родиться раньше,
Всего на пару-тройку лет, чтобы успеть до царского указа о понижении чина иностранцев, идущих на русскую службу. И был бы у нас генерал-фельдцейхмейстер Наполеон Карлович Буонопарте, сподвижник Суворова и герой войн с турками и сумасбродными французишками.
Был ли Пестель или кто-нибудь из декабристов сторонником черного передела?
Русская правда Пестеля, это прям Базовая Россия!!!
https://youtu.be/1nC6eA8yy8g
«Русская правда» предполагала полную отмену крепостного права
Вместе с тем решение вопроса о земле было компромиссным. Пестель определил, что половина пахотной земли должна выполнять социальную функцию предотвращения бедности, для чего она должна находиться в общинной собственности. А вторую половину земельного фонда планировалось оставить в частной собственности. Помещичья земля предназначалась для сдачи в аренду фермерам — «капиталистам земледельческого класса», которые должны были организовать на ней крупные товарные хозяйства с широким привлечением наёмного труда.
В целом распределение земли между общиной и помещиками по «Русской Правде» примерно соответствовало сложившимся в то время пропорциям. Так, накануне крестьянской реформы 1861 года по шести типичным крепостническим губерниям (Казанской, Воронежской, Саратовской, Псковской, Новгородской и Симбирской) в фактическом распоряжении крестьян находилось 43,3 % общей площади земельных угодий.[6] Таким образом, за помещиками должна была сохраниться подавляющая часть занимаемой ими земли. Сам Пестель думал по этому поводу следующее:
Ещё хуже — отдать землю крестьянам. Здесь речь идёт <…> о капитале и просвещении, а крестьяне не имеют ни того, ни другого.[7]
Несмотря на указанные ограничения, проект Пестеля был для того времени чрезвычайно радикальным. Накануне реформы 1861 г. крестьянская запашка, как известно, занимала лишь одну треть обрабатываемых земель — две трети земли были под барской запашкой. Пестель же отдавал крестьянам половину всей обрабатываемой в государстве земли, то есть значительно увеличивал крестьянское землепользование по сравнению с тем количеством земли, которым крестьяне могли пользоваться при крепостном праве. Крестьянская реформа 1861 г., как известно, ещё отрезала от крестьянского землевладения одну пятую крестьянских земель (знаменитые «отрезки») и выселила крестьян «на песочки» (земельные наделы, выделявшиеся крестьянским семьям). Ничего подобного в проекте Пестеля не было.
Таким образом, аграрный проект Пестеля выдвигал требование дать крестьянам значительно больше земли, чем дала спустя три десятилетия правительственная реформа. Отсюда следует, что аграрный проект Пестеля гораздо шире, чем реформа 1861 г., открывал дверь именно буржуазному развитию страны.