>В середине 1980-х годов К. В. Анохиным были обнаружены гены, активирующиеся в головном мозге при обучении и формировании памяти. Им доказана роль этих генов, принадлежащих к семейству «непосредственных ранних генов», в фиксации разных форм долговременной памяти и устойчивых патологических состояний нервной системы. Выдвинута и экспериментально обоснована схема молекулярного сигнального пути «непосредственных ранних» — «поздних» генов, лежащего в основе консолидации всех известных форм долговременной памяти. На основе этой модели и функциональных свойств найденных генов разработаны новые методы визуализации и контроля функций нервной системы. С помощью этих методов описаны и исследованы новые фундаментальные феномены памяти: реконсолидация и репарация памяти. Ввёл понятие когнитом и предложил гиперсетевую теорию мозга.
Много лекций на Ютубе. Кто слушал, что думает? Кто знаком лично, и что думает?
ведущий специалист в своей области мирового масштаба
Смотрю перед сном его лекции, голос отличный, вырубает минут за 10, всем советую.
Нету в этом году на Архэ итогов...
Но я вам застенографировала ответ на вопрос про память (которая обычно интересует замотивированных вчерашних школьников) с недавней лекции.
1:57:59 - https://youtu.be/HgQwbjbQ6X4?si=C3WHju0Dp2ixeXpr&t=7079
«У меня для когнитома есть несколько букв, которыми я его обозначаю. Я выбираю между ними, как символами. Одна из них это «К». «К» это потому что Knowledge. «К» это потому что Кто. Но есть другая буква, которая ещё больше наполнена терминами. Когнитом это «М». «М» потому что Mind, это раз. «М» потому что «me», потому что это «я». Но третье – «М» потому что это Memory, потому что всё, о чём я рассказываю это огромный сгусток памяти. Он даже больше, чем то, что мы обычно называем памятью. Потому что у него есть нижняя часть врождённая, которая есть память нашего вида и всех наших предков, с которой мы рождаемся и ожидаем что-то от окружающего мира. Но наша индивидуальность «me» растёт за счёт памяти. Коги, которые я описываю, опероны, которые функциональные системы, это каждая из них мини-Я. Это то, как набор элементов в моём мозге является микро-представителем Я в данный момент, когда я с вами разговариваю, я работаю этими функциональными системами, а у меня есть ещё много других, много мини-Я таких. Квалоны, которые из них вычленяются, маленькие кусочки это то, что… Значит, первое это процедурная память. Второе – квалоны – это семантическая память, это то, что я вижу цвета, я вижу объекты, это элементы знания. То, как они собираются эти квалоны в кадры сознания и их последовательность, формирует эпизодическую память. Значит, процедурная, семантическая, эпизодическая память это всё в когнитоме. Дальше, три вида ассоциативной памяти. Память - ассоциации по последовательности это то, что условные рефлексы, это то, что за чем следует, они через связи между этими когами. Ассоциации по одновремённости, это то, что мы с Ольгой Евгеньевной говорили, когда у вас много вещей в мозге активируется в этом кадре, то там есть и клетки, которые кодируют разные аспекты мира, и клетки которые связывают это в этот же момент со временем в пространстве (я нахожусь), то есть это гиппокамп, кора и так далее, которые… ассоциации по одновремённости. И третий вид памяти, который не имел ассоциативной памяти, хорошего объяснения, это кротовые норы, про которые я считаю, что это ассоциации по сходству, то есть это тянется что-то из того, что сейчас есть, через эти общие нейроны к вещам, которые были заложены в эти же клетки в другое время. То есть это сгусток всех видов памяти принципиальных, которые можно назвать.»
>А это не опасно — стирать память? Вдруг именно эти воспоминания, пусть и травмирующие, были чрезвычайно нужны человеку для сохранения его личности?
>Опасность существует. Все-таки вмешательство в глубокую нейрофизиологическую природу нашего «я» — вещь крайне ответственная. Неслучайно исследования памяти породили необходимость создания специальных нейроэтических комиссий. Я участвовал в ряде таких международных заседаний по нейроэтике и регуляции высших функции мозга, в том числе и памяти.
Но вот аргументы «за». Травматические события драматически меняют личность и всю жизнь человека. Мы знаем много таких примеров. После Первой мировой войны было большое количество людей, которые вообще теряли память, их находили в разных странах Европы, и они не помнили, кто они. Посттравматические расстройства влекут за собой и очень серьезные соматические расстройства. Поэтому здесь «не до жиру, быть бы живу». Основание вмешиваться в память при таких тяжелых клинических случаях есть.
Второе — мы неожиданно выяснили, что на самом деле эта память не уходит. В начале этих исследований мы думали, что имеем дело со стиранием памяти, и назвали этот процесс реконсолидацией, то есть повторной консолидацией (процесс запоминания называется консолидацией). Нам казалось, что если ему препятствовать, то старая память уничтожается, а новая не сформировалась.
>Но память сохраняется «в облаке»?
>Оказалось, что со временем в ряде ситуаций память может возвращаться назад. Мы стали думать, как и почему это происходит. Постепенно стало ясно, что на самом деле происходит что-то более сложное: в момент, когда память извлекается в новой обстановке, формируется дополнительный модифицированный след памяти, который становится верхним в постепенно накапливающемся «бутерброде» следов памяти об одном и том же. Когда вы в следующий раз извлекаете воспоминание, используется этот верхний слой, который и работает. И вы его помните. А старые следы при этом не стираются, они лишь подавляются, идут в «нижние этажи». Но есть какие-то ситуации, когда они могут «всплыть» и опять показаться на поверхности.